Русское вино входит в моду, но, кажется, впервые реалии местного виноделия не поспевают за законодательными инициативами государства. Вступивший в силу в июне 2020 года закон о вине перевернет с ног на голову статистику потребления вина, но не очевидным образом поможет отечественному виноделию.

«В России преимущественно должны потреблять российское вино». Так формулируют свою долгосрочную цель объединения отечественных виноделов. Но если заглянуть в отчеты потребления вина, скажем, за 2019 год, то может показаться, что цель уже достигнута. Три четверти приобретенного россиянами вина – российское, и лишь одна четверть – импортное. Чего еще желать?

Однако разложив структуру потребления на более детальные составляющие, увидим не столь однозначную картину. Импорт вина в бутылках колеблется в районе 30%. Вино, произведенное в России из местного винограда – еще столько же. А что до оставшихся 40% – то это вино, приготовленное из импортных виноматериалов с дополнительной обработкой или без оной – просто розлив.

По «розливщикам» в основном и бьет новый закон. Законодатель решил, что такое вино теперь не только не будет считаться российским, так и не вином вовсе, а лишь виносодержащим напитком. А значит, статистика 2020 года, оформленная по новым законодательным канонам, расставит все на свои места: доля российского вина вновь не превысит трети, и местным виноделам будет куда расти.

Все это, конечно, больше игры с цифрами, а также содержанием этикеток и способами презентации. Куда важнее, что собой представляет этот самый товар – русское вино, для которого теперь заведена отдельная полка в магазине и целый стеллаж, или даже несколько, в супермаркете. Эти манипуляции окажутся бессмысленными, если оно не сможет конкурировать с импортом по главному критерию – соотношению цены и качества. Расчет на одно лишь «патриотическое потребление» в долгосрочной перспективе себя не оправдает.

Выдавив с рынка «розливщиков», законодатель освободил большую нишу потребления. Ее-то и должно занять новое русское вино – винодельни, появившиеся в последние годы и активно наращивающие объемы и компетенции. Качество этих вин, как правило, ни в чем не уступает винам Европы или Нового Света. Проблема в том, что часто это вино нишевое и, соответственно, дорогое. Потребитель пока не привык платить за русское вино деньги, которые бы он заплатил за вино, скажем, Италии или Франции. А потому задача выглядит двуединой: с одной стороны – повысить культуру потребления и узнаваемость русских вин. С другой – сделать это вино более доступным и поспорить за средний винный сегмент (за ту самую третью полку снизу, на которую покупатели обращают внимания больше всего) с монополизировавшим ее импортом.

В поисках длинной лозы

Интересно, что даже в большей мере, чем неоднозначный закон, стимулировать российское виноделие должна акцизная политика. При равных ставках акцизов на российское и импортное вино, в текущем году были введены новые акцизы – на виноград и виноматериалы. При этом производители, использующие российский виноград, получают право на налоговый вычет. С одной стороны, новые акцизы – это гарантированное повышение цен и, как следствие – падение спроса. С другой – преференции для виноградарей и стимулы для потребления более качественного продукта.

Здесь тоже не без казусов. Большинство саженцев на виноградниках – импортные. Другие скажут: саженцы, может, и импортные, но земля-то наша. Вот и думай теперь, сколько в винограде и в конечном счете в вине от земли, а сколько – от лозы. А вот собственно российские сорта, так называемые автохтоны, – такие как Красностоп золотовский, Цимлянский черный, Сибирьковый и другие – только набирают популярность благодаря энтузиастам, которые их выращивают и делают из них по-настоящему хорошее вино. По ним никаких вопросов – виноград и вино русские на все сто.

Проблема в том, что своего винограда в России критически не хватает. Всерьез его выращивают в четырех-пяти субъектах Федерации из 85. Антиалкогольная кампания Горбачева конца 1980-х, сопровождавшаяся вырубкой виноградников, и разруха 1990-х почти не оставили российскому виноградарству шансов, как не оставило шансов французским виноградникам завезенное в середине XIX века из Северной Америки насекомое филлоксера. Восстанавливаться пришлось почти с нуля.

Кто-то в этом преуспел, как, например, один из крупнейших в стране производителей вина – «Фанагория» в Краснодарском крае. Завод, расположенный вблизи одноименного греческого полиса на Тамани, почти полностью обеспечивает свое производство собственным виноградом. Помимо собственного винограда, «Фанагория» наладила бондарное производство и полностью покрывает свои потребности в бочках. Делают их из местного кавказского дуба, что красиво довершает импортозамещающую картину.

Если в советское время винзаводы преимущественно располагались в очагах потребления – крупных городах, то сейчас в почете другая концепция: производство должно находится вблизи виноградников. Вино – продукт местности, говорят знатоки. Как в сфере недвижимости, в виноделии ключевую роль играет локация. Для этого в языке винных специалистов есть даже специальное слово – «терруар» (от фр. «земля»), вмещающее в себя характеристики почвы, рельефа и всего биологического разнообразия на территории посадки виноградников. Винодел должен чувствовать свое вино, что сложно, не вырастив своими руками виноград, из которого оно сделано.

Ты не узнаешь его из тысячи

Терруары Краснодарского края – одни из лучших, если не лучшие, в России. Регион дает 60% производства вина в стране. Винодельческая карта Краснодарского края почти идеально проходит по траектории расположения бывших греческих полисов, объединенных в Боспорское царство, которое просуществовало на этих землях и в Крыму почти тысячу лет, с 480 года до н. э. и вплоть до вхождения в состав Византии в VI веке н. э. Греки не хуже современников знали, где сажать виноград.

Почти в каждом богатом доме греческих полисов была винодельня. Полученное вино обычно хранили в трех емкостях: в одну сливали вино первого виноградного отжима – самое лучшее, в другую – второго отжима, а в третью – вино, полученное из жмыха и косточек, залитых горячей водой. По сути, это своеобразная сегментация рынка от древних греков – на дешевое и доступное вино, вино базовой линейки и премиальное.

Одной из главных проблем российского виноделия является низкая узнаваемость. Такую узнаваемость дает работа в среднем – наиболее продаваемом – ценовом сегменте. Винодельни, о которых мы ведем речь, «шмурдяк» не производят. Наоборот, они выпускают качественное вино, которое, как правило, «задвигают» на верхние полки – где подороже. Для избалованного обилием испанских, французских, итальянских или чилийских вин обывателя такой продукт выглядит неоправданно дорогим. Российское вино за тысячу, полторы или даже две тысячи рублей? Нет уж, увольте.

Сейчас мы наблюдаем слом этого стереотипа – вина, производимые в России, отвоевывают свое законное место на рынке. Но почему только сейчас? Ответ лежит на поверхности: современному российскому виноделию отроду 15-20 лет. При этом специалисты говорят: своего расцвета лоза достигает только на 10-12 году своей жизни. Редко встретишь премиальное вино, выращенное из винограда менее десяти лет отроду. Все, что меньше десяти лет, идет на производство базовой линейки вин. То есть именно сейчас, в эти годы, российское виноделие как бы уравнивается в своих исходных позициях с виноделами из Европы и Нового Света.

Перфекционисты и бизнесмены

Марина Бюрнье, которая вместе со своим мужем-швейцарцем владеет частной винодельней «Бюрнье», считает, что причина дороговизны российского вина обусловлена его высокой себестоимостью. Та, в свою очередь – высокими налогами, дорогими кредитами и фактором, который Марина назвала «медленные люди». Последнее подразумевает вдумчивость, а скорее, даже некую задумчивость людей, работающих на российских винодельнях и сборе винограда.

«Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не успел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян» – говорил герой Венедикта Ерофеева. В случае с винодельней «Бюрнье» швейцарская точность и напористость если и не позволяет победить медлительность русской души, то уж точно задает работе правильное направление.

Что до остальных составляющих себестоимости: производство вина требует колоссальных инвестиций. Конечно, если все делать правильно. Даже небольшая частная винодельная – это десятки или сотни миллионов рублей вложений. Винодельческое оборудование в России не производится: емкости для брожения, винные прессы и прочее – все сплошь импортное. А стоимость кредита в сравнении со ставками европейских банков все еще очень высока, что еще больше разгоняет первоначальные инвестиции.

Марина и Рено Бюрнье – типичные представители перфекционистов от виноделия. Ручной сбор винограда, только лучшее оборудование, никаких туристов на виноградниках и заводе – вино не любит суеты. При этом именно Рено Бюрнье в свое время настоял на том, чтобы делать вино в том числе из местного сорта Красностоп золотовский – долго искал те самые саженцы и тот самый терруар, где местный автохтон раскроется в лучшем виде. В отсутствие российской сертификации «эко» и «органик», Бюрнье стремятся получить признанные международные сертификаты, чтобы выйти с российским продуктом в высококонкурентный мир качественных вин. Так винодельни Краснодарского края, названий которых не знают даже местные, идут завоевывать мир.

Некоторые молодые российские производители преодолевают болезни роста с помощью нестандартных решений. Так, агротуристический комплекс «Шато Пино», что близ Новороссийска, заниамется разведением и продажей съедобных садовых улиток. Плюс ко всему у компании, помимо собственно производства вина, сильна «развлекательная» составляющая: на территории комплекса расположен ресторан с видом на виноградники и море. Поверьте, эти виды могут быть столь же прекрасны, как рисовые террасы в странах Юго-Восточной Азии, или виноградники Бордо, привлекающие миллионы туристов ежегодно. Туристы – не только способ заработка, но и отличная возможность раскручивать собственный продукт.

Другие делают ставку просто на производство качественных вин, как, например, «Поместье Голубицкое», что на Таманском полуострове. Качественное оборудование, выверенные технологии, продвинутый маркетинг делает эти вина узнаваемыми и помогает попадать на полки не только местных, но и крупных федеральных сетей. Не говоря уже о таких гигантах, как «Фанагория», «Кубань-Вино» или «Абрау-Дюрсо». В линейке каждой из перечисленных компаний есть вина-победители и лауреаты престижных европейских премий. Эти компании являются локомотивами продвижения качественных русских вин на местном рынке.

Говорят, хороший винодел – не тот, кому удалось произвести качественное вино, «вино на удачу», но тот, кто ежегодно выдает стабильно высокое качество. Как и у спортсменов, стабильно хорошая игра – единственный способ выйти в лидеры, так у местных виноделов, стабильность является залогом успеха. Русские виноделы научились делать отличные вина, в том числе из местных автохтонов. Они уже научились делать свои, русские, бочки. Осталось всего ничего – найти своего, русского, потребителя.